У ДАЧИ ЛЕГЕНДАРНОГО ПОЛЯРНИКА

Дата публикации: Mar 10, 2015 7:43:26 AM

Герои-полярники

    Днем и ночью они вели научные наблюдения. Почти девять месяцев папанинцы жили в крохотной палатке площадью всего шесть квадратных метров — под постоянной угрозой того, что их льдина в любой момент может оказаться расколотой. И когда такая опасность стала реальной, смельчаки были сняты со льдины и доставлены на материк.

    Выступая на приеме в Кремле, Сталин назвал Папанина «мужем науки», который «сломал старые нормы, перевернул некоторые укоренившиеся взгляды и представления и дал науке новые перспективы».

    За научный и гражданский подвиг Папанин и его соратники были удостоены звания Героев Советского Союза, стали докторами географических наук.

    С этого героического дрейфа папанинцев началось планомерное освоение всего Арктического бассейна, что сделало регулярной навигацию по Северному морскому пути.

    В 1938 году Папанин был назначен заместителем начальника Главного управления Северного морского пути при Совете Народных Комиссаров СССР, в 1939-м — начальником Главсевморпути.

    В 1940 году за отличную организацию спасения ледокольного парохода «Георгий Седов» он был награжден второй медалью «Золотая Звезда».

    В октябре 1941 года Папанин стал уполномоченным Государственного комитета обороны СССР по перевозкам на Севере. Под его руководством проходили морские арктические операции, сыгравшие значительную роль в обороне Советского Заполярья, снабжении боевой техникой Советской армии и стратегическим сырьем оборонной промышленности.

    В послевоенный период после перенесенного тяжелого заболевания и двухлетнего лечения Иван Дмитриевич приступил к работе в системе Академии наук СССР. С его именем связано развитие крупнейшей биологической станции «Борок» в районе Рыбинского моря, директором которой он являлся.

Бюст Ивана Папанина в центре Борка

    Папанин был дважды Героем Советского Союза, контр-адмиралом, крупным хозяйственным руководителем, деятелем государственного масштаба, автором двух книг. Но самым знаменательным днем своей жизни он называл 21 мая 1937 года — день высадки на Северный полюс.

    Умер Иван Дмитриевич в 1986 году. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве:

ДАЧА В ПРИДАЧУ

    После завершения полярной экспедиции Ивану Папанину предоставили государственную дачу в Болшеве (на территории нынешнего Юбилейного).

Фотография из архива С.И.Мельникова, публикуется впервые 

    «Дача дядюшке досталась с интересным, но трагичным прошлым, — рассказывала племянница полярника Валентина Романенко. — Здесь жил с дочкой, вернувшись из Франции или Чехословакии, муж Марины Цветаевой Эфрон. Поэтесса осталась за границей, его и девочку вскоре арестовали, а дом передали герою Гражданской войны, руководителю ВЦСПС Томскому. В 1937-1938 годах, когда уже взяли Рыкова и шел процесс над  Бухариным и Каменевым, он каждый день ждал, что за ним придут. Не выдержав, застрелился возле дома на скамейке». 

    В воспоминаниях Романенко допущена масса ошибок. Так, вернувшийся в Россию из Франции Сергей Эфрон с дочерью никогда не жили на этой даче. Они (отец и дочь) и позже приехавшая в Советский Союз Марина Цветаева с сыном Георгием (Муром) жили на даче НКВД в Болшеве (в поселке «Новый быт»), где впоследствии был создан музей поэтессы.

    Увы, ошибочное утверждение о том, что семья Эфрон-Цветаевой жила на будущей папанинской даче, довольно часто встречается в различных публикациях и книгах. На самом деле дом не передавали Томскому после ареста Эфронов, поскольку они, повторим, никогда его не занимали. Дача, которую ранее занимал покончивший здесь самоубийством жизнь в 1936 году видный партийный и государственный деятель Михаил Томский, передали Ивану Папанину.

    Иван Дмитриевич на вопрос анкеты «Ваш идеал человека?» без сомнений ответил: «Конечно же, Ленин». А в Болшеве он оказался в окружении… «Ленинца» — дачно-строительного кооператива из трехсот домов, существовавшего на месте нынешнего 3-го микрорайона города Юбилейного.

    Решением Правительства в 1928 году на станции Болшево было создано жилищно-строительное кооперативное товарищество Пролетарского района Москвы, которое Постановлением ЦИК и Совнаркома СССР от 17 октября 1937 года было преобразовано в ДСК «Ленинец» с закреплением за ним в бессрочное пользование земельного участка площадью 52,13 га. Кооператив объединял рабочих столичных заводов «Динамо», «Серп и молот» и АМО. Такое соседство нисколько не докучало Ивану Дмитриевичу, поскольку его огороженное поместье занимало, пожалуй, больше гектара.

    Первые воспоминания о дяде  у Валентины Романенко связаны с голодным 1946 годом (ей и пяти лет не было), когда она с мамой полгода гостили у него в Москве. «Конечно, он уже жил не как простой народ, — рассказывала Валентина Александровна. — На его госдаче в Болшеве было четырнадцать комнат, прислуга — кухарка Григорьевна, рассказывавшая мне сказки, шофер дядя Коля, большое хозяйство с курами, утками, гусями, которых кормили жмыхом...»

    Долгие годы соседом Папанина  по даче был председатель Комитета по делам искусств, специалист по истории и теории литературы Михаил Борисович Храпченко. Его перу принадлежат монографии о Гоголе, Толстом, другие работы.  За фундаментальный труд «Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы» он был удостоен Ленинской премии. Ему присвоено звание Героя Социалистического Труда. Общались ли между собой два академика, нам неизвестно.

    Вообще-то, Иван Дмитриевич был человеком компанейским. «Не скажу, что дядюшка был человеком высокой культуры, — делилась воспоминаниями его племянница Валентина Романенко, — и матом любил ругнуться. Но и для профессоров, и для простых людей Папанин был как икона. 

    После Северного полюса у него появилось много высокопоставленных друзей. Дядя был доверчивый, щедрый. Сам хорошо готовил, любил приглашать гостей, никогда ни с чем не считался. И его добротой пользовались: "Ой, Иван Дмитрич, поедем на Кавказ охотиться... " Это были не последние люди в государстве, охота была широко обставлена. Настреляют, а куда отправлять? "Ой, Иван Дмитрич, давай к тебе на дачу".

    В Болшево шли вагоны с дичью. Замороженные туши горных козлов висели у дяди на веранде, откуда потом хитрые чиновники развозили их по домам. А он со своей непосредственностью оплачивал счета за перевозку. Дошло до Сталина. Папанин поехал, все уладил».

ЕЩЕ ОДНА ДАЧА

    Но одну ситуацию, как гласят апокрифы, ему со Сталиным уладить не удалось. Речь о даче, но не болшевской, государственной, а о той, которую Папанин решил построить на собственные деньги. «Возил лес, все сам оплачивал, — рассказывала племянница Ивана Дмитриевича. — Тут поднялся шум, будто у Папанина на даче черные лебеди плавают. Звонит Сталин: "Говорят, ты себе дачу строишь?" И так дядюшке стало неловко! И хотя стены были уже возведены, Иван Дмитриевич приехал к вождю: "Я передаю эту дачу детскому дому".

    Трудно сказать, чего в этом рассказе больше: выдумки или желания выдать желаемое за действительное. Похоже, что эта история рассказана с чужих слов. В последние годы в прессе появилось немало публикаций о личной даче Папанина, причем одна живописнее другой. Какая из них достоверна, судить трудно, поскольку они, как правило, взаимоисключающие.

    Известно, что в районе Тарасовки, в дачном поселке Мурашки находилась еще одна дача  И.Д.Папанина:

        Один из местных жителей рассказывал, что возглавлявший во время войны Главсевморпуть и подчинявшийся непосредственно Сталину полярник, потерял чувство скромности и использовал при ее строительстве служебное положение, привлекал солдат, чуть ли не саперный батальон. Представляет ли этот человек, что батальон состоит из трехсот солдат?! Привлечь такое количество военнослужащих для строительства личной дачи не смог бы даже начальник Главсевморпути.

    Оказавшийся его соседом житель дачного поселка Мурашки продолжал: «Дом Папанин построил (а племянница, как мы помним, говорила, что только стены были возведены. — Л.Г.) по тем временам действительно громадный, чуть ли не в три этажа, но абсолютно некрасивый, без какого-либо намека на архитектуру. Сталин, узнав о размахе строительства, дачу у Папанина отобрал. Якобы он сказал адмиралу, что прослышал о его благородном поступке — строительстве летней дачи для детского сада, и тому ничего не оставалось делать, как отдать ее под детский сад». 

    У известного писателя Эдварда Радзинского своя, несколько отличающаяся от предыдущей, версия: «Однажды наш знаменитый полярник Папанин, которого Сталин очень любил, пригласил вождя посмотреть его новую дачу. В то время Папанин уже был адмиралом и начальником Главсевморпути… Дело было после войны, тогда военнопленные немцы бесплатно и хорошо работали на "стройках коммунизма". Они и построили Папанину большую, хорошую дачу (в рассказе, изложенном выше, дачу построил батальон советских солдат. — Л.Г.).

    Но Иосиф Виссарионович, увидев этот явный признак гнилого обуржуазивания, мрачно заметил, что дача и вправду хорошая. Поэтому не стоит ли товарищу Папанину передать ее детскому дому? На следующий день Папанин дачу передал, но стал вице-адмиралом и перестал быть начальником Главсевморпути» (Аргументы неделi, № 45, 12 ноября 2009 г., с. 24).

    Неизвестно, откуда Эдвард Радзинский почерпнул эти сведения, не станем рассуждать об их достоверности, укажем только на одну очевидную ошибку: Папанин не стал, как утверждает писатель, вице-адмиралом, а носил воинское звание контр-адмирала.

    Как бы то ни было, нельзя не принять во внимание слова упоминавшегося выше обывателя из дачного поселка Мурашки: «Я знаю совершенно точно, что детского сада там не было никогда. Дача стояла пустая года до 55-го, и только в сторожке жила одинокая женщина с собакой. Потом там устроили государственную дачу Совета Министров РСФСР, и в доме поселилось несколько семей». 

    В книге черкизовского краеведа Е.Ю.Родниковой «Дорогие мои земляки» (М.: Грамота, 2004) я прочитал следующее: «За давностью трудно угадать, что послужило причиной тому, что легендарный полярник, возглавлявший первую советскую экспедицию на Северный полюс, Иван Дмитриевич Папанин подарил свою дачу жителям Черкизова. В войну в ней был госпиталь, после войны лечили инвалидов Великой Отечественной войны, а позднее она стала муниципальной больницей, образуя вместе с амбулаторией Черкизовское лечебное объединение». Я позвонил автору, чтобы подробнее расспросить ее о даче Папанина, но она, к сожалению, ничего не смогла добавить к написанному.

    Достоверно известно, что многие дачи в поселке не сохранились. Среди других сгорела и бывшая дача Папанина.

ДАЧНАЯ ЖИЗНЬ В БОЛШЕВЕ

    О жизни и деятельности Папанина написано довольно много статей, несколько книг. Но тщетно искать в них сведения о пребывании полярника на даче, встречаются лишь отдельные крупицы информации. Тем любопытнее было встретить имя Папанина в книге известного современного писателя  Алексея Вaрлaмова «Повесть сердца». «В этой книге, — говорил он, — собраны четыре повести, которые прежде дорого достались мне в жизни и лишь потом были написаны. В них ничего не выдумано. Зa каждой стоят судьбы людей, иных из которых уж нет нa свете. Этa книгa — моя благодарность тем, кто не пожaлел для меня пaмяти своего сердцa».

    Согласитесь, многообещающее и подкупающее своей искренностью признание  автора жизнеописаний Михаила Пришвина, Александра Грина, Григория Распутина, Михаила Булгакова, Алексея Толстого и Андрея Платонова, изданных в знаменитой серии «Жизнь замечательных людей» и отмеченных в 2006 году литературной   премией Александра Солженицына — «за тонкое отслеживание в художественной прозе силы и хрупкости человеческой души, ее судьбы в современном мире; за осмысление путей русской литературы ХХ века в жанре писательских биографий». Интерес к сборнику подогревала и издательская аннотация: «События каждой из этих повестей тесно переплетены с историей жизни самого Алексея Варламова и жизнью современного мира. Пережиты, продуманы, глубоко прочувствованы. Это художественно осмысленная, воплощенная в образах и судьбах яркая и драматичная история общества, история времени».

    Что ж, давайте обратимся к «художественно осмысленной истории». Алексей Варламов пишет: «Рядом с летним домиком (бабушки и дедушки автора. — Л.Г.) в Болшеве располагалась дача партийного деятеля Томского, на которой тот застрелился в августе тридцать шестого года, а потом в освободившийся дом въехал Папанин, улицу к его дому вымостили белым камнем и, по воспоминаниям моей матушки, каждый день летчик  (так у Варламова. Выделено мною. — Л.Г.) выходил на улицу здороваться с ребятней, грозно спрашивая, все ли вымыли руки.

    Папанин хорошо запомнился (выделено мною. — Л.Г.), запомнились птицы, от их пения просыпались по утрам, обливание холодной водой, грибы, майские жуки, среди которых особенно ценились самцы с черной гривкой, Черное озеро и речка Клязьма, куда они босиком ходили купаться и ловить рыбу, только что построенный водоканал, матрасы из конского волоса, который каждый год перебирали, и огромные пуховые подушки, оставшиеся с дореволюционных времен, походы за молоком в деревню Куракино, поля, васильки, костры, которые обожала и бабушка и дети, но позднее я подумал о том, что в тех же краях жила как раз в ту пору, правда, короткое время одна, себе на беду вернувшаяся из эмиграции, немолодая женщина, которая после ужасной смерти своей прославилась совсем другими, чем у бабушки стихами — великая, недосягаемая, а тогда никому не нужная, брошенная и преданная. Ее бабушка помнить не могла, хотя кто знает? — может быть, и встречала летом тридцать девятого года на поселковых улицах или по дороге на станцию сутулую, дурно одетую с отрешенным выражением близоруких светлых глаз. Если б они двое остановились поговорить, то наверняка нашли бы о чем. Не о поэзии, так хотя бы — мой милый, что тебе я сделала?»

Марина Ивановна Цветаева

    Последние строки следовало бы взять в кавычки, ведь это цитата из стихотворения Марины Цветаевой, о которой, собственно, как ясно из контекста, и идет речь.

    Обратите внимание, в отличие от многих цветаеведов (к примеру, Натальи Громовой) автор не утверждает, что поэтесса с семьей жила на бывшей даче Томского, а осторожно пишет: «в тех же краях жила…» Точен Алексей Варламов и в хронологии: действительно, Томский застрелился на даче в августе 1936 года, а бабушка автора вполне могла встретить Цветаеву «летом тридцать девятого года на поселковых улицах или по дороге на станцию» — та вернулась из эмиграции в Советский Союз и поселилась в Болшеве в июне 1939 года. 

    Прозаик пишет: «Папанин хорошо запомнился…»  Чем? Тем, что каждый день «выходил на улицу здороваться с ребятней, грозно спрашивая, все ли вымыли руки»? Увы, иного ответа нет. Огорчает другое: Папанин назван… летчиком, причем, якобы по воспоминаниям матушки автора. Но во времена ее молодости имя Папанина было на слуху, и вряд ли она могла спутать полярника с летчиком.  Скорее всего, ляп допустил сам писатель — представитель поколения, для которого папанинская эпопея — дела давно минувших дней. А редакторы, видимо, в силу своей некомпетентности не исправили ошибку. Но это не может служить оправданием для автора серьезных биографических книг, к тому же доктора филологических наук и профессора МГУ.

    Я обратил внимание автора на допущенную ошибку. Он, поблагодарив меня за «ценные замечания», написал: «Добавить что-либо по существу к своему тексту я не могу, а болшевская дача моего деда много лет назад была продана».

    И все же я поинтересовался у Алексея Николаевича, как часто он бывал на болшевской даче? Запомнил ли он ее местонахождение? И когда она была продана? Ответ был для меня довольно неожиданным, хотя и уточняющим: «О судьбе болшевской дачи моего деда, кроме того, что в 1946 году она была продана, ничего не знаю. Потом купили другую в Купавне, где я и вырос». Тем не менее, согласитесь, прозаик довольно красочно и убедительно описал болшевскую дачу. Что значит художественное воображение большого художника!

    На наш взгляд, особый интерес для исследователей и краеведов представляет свидетельство ленинградского (тогда еще не питерского) журналиста и писателя Льва Сидоровского о встрече с И.Д. Папаниным на даче последнего в Болшеве.

    Оказавшись в мае 1967 года в столичной командировке по редакционному заданию, он вспомнил, что на днях исполнится тридцать лет с начала «папанинского дрейфа». Специальному корреспонденту ленинградской «Смены» не хотелось упустить возможность встречи с Папаниным. Разыскав его домашний телефон, Лев Сидоровский позвонил по нему и узнал от домработницы, что Папанин находится на даче. «Звонить туда нельзя», — предупредила она. Едва уговорил ее корреспондент дать дачный телефон. Втрое дольше  ему пришлось уламывать «героя льдины», который вовсе не желал встречаться на предмет интервью, но все же сдался: «Приезжай в Болшево».

    Разыскать дачу Папанина  в Болшеве оказалось просто: ее тут знали все.

    Когда я подошел к ней с угла, — пишет Лев Сидоровский, — почудилось, что глухой зеленый забор тянется в обе стороны до горизонта. За забором высились сосны. Разыскав калитку и оказавшись по ту сторону забора, я узрел впереди двухэтажное, внушительных размеров строение, а перед ним на обширной площади красовались грядки, сверкали стеклами теплицы. На грядках и в теплицах ударно трудился народ...

    Окликаю загорелую молодуху:

— Как пройти к Ивану Дмитриевичу?

Та распрямляет натруженную спину:

— Пойдете по этой дорожке, минуете сирень, потом — жасмин, потом — яблоневый сад, потом — мостик, потом — спортплощадку, потом — опять сад, а там уж и дача скоро...

Ошарашенный таким объяснением, киваю в сторону двухэтажного строения:

— А здесь-то кто?

Молодуха расплылась в улыбке:

— А здеся — прислуга...»

    Корреспондент направился к дому по уютным дорожкам, сквозь сирень, жасмин, яблони, минуя мостик, спортплощадку и опять сад... Пока шел, вспомнил, что в году 1951-м в «Правде» был фельетон про дачу Папанина, про ее роскошь и необъятные размеры, про зеркальных карпов и лебедей на здешних прудах. Люди шептались: «По личному распоряжению Сталина!»

    Наконец дошел до заветного дома. «Поднимаюсь на веранду, — продолжает свой рассказ Сидоровский, — а там в плетеном кресле, в полосатой пижаме, со свежим номером, естественно, «Правды» в руках, с очками на носу — сам хозяин... Похож? В памяти промелькнули знакомые с детства фотоснимки. Нет, не очень. Тот, герой льдины, был в костюме из оленьих шкур, потом — в адмиральском мундире. А этот — в пижаме, росточком, как говорится, метр с кепкой, волосы — совсем белые, усики — тоже». 

    Содержание долго длившегося разговора полярника и корреспондента опускаю. Желающий прочитать текст без труда найдет его в Интернете.

1952 год

    Многие годы И.Д.Папанин приезжал отдыхать на свою дачу в Болшево, подолгу жил здесь, посещал школы и  детские сады (у самого Ивана Дмитриевича детей не было. — Л.Г.), где до сих пор хранятся его подарки — книги и морские диковины. Он дружил с некоторыми семьями в дачном поселке, захаживал на чай. По отзывам тех, кто с ним встречался в Болшеве, он был добрый и приятный человек, ходил на Клязьму на рыбалку, катал на своей машине местную детвору.

ПАПАНИНСКИЙ ДЖИП

    В гараже на даче Папанина в Болшеве с десяток лет пылился армейский джип «Виллис-МБ», который в 1944 году начальнику Главсевморпути за вклад в союзническую копилку подарил лично президент США Франклин Рузвельт. По рассказам Ивана Дмитриевича, этот джип надежно служил ему  более тридцати лет. На нем он исколесил всю европейскую часть Советского Союза от Мурманска до Кишинева.

    В конце 1970-х годов филиал киностудии Министерства обороны СССР, находившийся в Болшеве, снимал документальный фильм о Папанине «В огне и холоде тревог». По ходу съемок вещи с папанинской дачи отправляли в Севастопольский музей в качестве экспонатов. Тогда и обнаружили в гараже заброшенный старый автомобиль.

    — Меня заинтересовала эта машина, — вспоминал режиссер Святослав Дунаев. — На следующий день утром я уже был у ворот дачи, постучал в калитку. Залаяла собака, вскоре выглянул сторож и, узнав, в чем дело, без лишних вопросов провел меня в гараж. Когда передо мной распахнулись ворота, я не поверил своим глазам. В углу, под дециметровым слоем пыли, на спущенных колесах стоял настоящий американский армейский джип!

    При очередной встрече с Иваном Дмитриевичем режиссер предложил включить в фильм эпизод с машиной, и тот с энтузиазмом поддержал эту идею. Решили отбуксировать джип на студию, чтобы там его отремонтировать. Дело было зимой, но буксировка не заняла много времени, так как дача находилась недалеко от студии. Когда джип завели, киношники от восторга гоняли на нем по заснеженному студийному двору, пока не кончился бензин.

    Завершив капитальный ремонт, сообщили Папанину, что машина к съемкам готова. Иван Дмитриевич пообещал выкроить день и сняться в эпизоде с джипом. Но этого, увы, не случилось. Папанин занемог (ему было уже за 90), находился в Кремлевской больнице. А сроки поджимали, и пришлось завершить фильм без задуманного эпизода.

    Однажды режиссеры фильма Сергей  Хейфиц и Святослав Дунаев навестили И.Д.Папанина. Узнав о том, что последний родом из Севастополя, Иван Дмитриевич иначе как земляком его не называл. И очень был опечален случившимся накануне приступом.

— Я второго такого приступа не переживу, — сказал Иван Дмитриевич. — Вы хорошие ребята, я понял, что «Виллис» в надежных руках, вряд ли мне удастся на нем еще раз прокатиться. Хочу подарить эту машину своему земляку. Полковник, бери машину. А ты, Сергей, помоги все это юридически оформить, я не хочу, чтобы после моей смерти кто-то отнял ее у вас…» Незадолго до кончины Папанина все необходимые документы были оформлены.

    «Виллис» остался на студии, сотрудники которой гордились таким подарком. Машина стала непременным участником многих торжественных и юбилейных мероприятий. В перестроечные времена новое начальство студии потребовало убрать с территории «хлам». Святославу Дунаеву пришлось перегонять с места на место четыре уникальные машины, в том числе «Виллис-МБ». О нем режиссер опубликовал в журнале «Автомобильный транспорт» статью «Папанинский джип жив!»

    Но вот Святослава Николаевича не стало… Жив ли сегодня папанинский джип, неизвестно.

СУДЬБА ДАЧИ ПАПАНИНА

    Многое в устоявшейся жизни и привычном быте Папанина изменилось после смерти первой жены и его женитьбы на женщине, о браке с которой он очень скоро пожалел. Познакомились они, когда Политиздат готовил книгу Папанина «Лед и пламень».

    К нему приехала редактор Раиса Короленко и… осталась. Записывала воспоминания; узнав, что полярнику нужна новая повариха, пристроила свою мать. Полярник и редактор поженились, когда ему было 82 года, ей — 48. Жена прописалась в его квартиру на Арбате. По словам племянницы Папанина, «она мечтала о даче в Болшеве. И очень обиделась, когда Иван Дмитриевич решил передать дачу Министерству морфлота. Его сотрудники и хоронили потом Папанина». 

    Земельный участок папанинской дачи в свое время был передан в аренду автобазе Управления делами Администрации Президента РФ под строительство профилактория и его обслуживание. По некоторым данным, сегодня на данной территории находится база отдыха Управления делами Президента РФ «Папанинская дача».

    Администрация Юбилейного, к великому сожалению, не имеет правовых оснований регулировать хозяйственную деятельность на данной территории и распоряжаться на данном земельном участке. Тем не менее, судьба дачи Папанина не может не беспокоить юбилейчан. Жители и Администрация города Юбилейного неоднократно писали обращения во всевозможные областные и федеральные властные структуры с просьбой сохранить дачу Папанина и придать ей статус парка. Автор этих строк предлагал открыть в здании дачи Дом-музей И.Д.Папанина, а территорию дачи превратить в городской парк.

    В статье «Слово о патриоте», опубликованной в газете  г. Юбилейного «Спутник» 14 апреля 2004 года И.Ильин писал: «…Дачу эту для истории, для людей необходимо сохранить. Очень нужна она для нашего города — как веское слово истории, как легкие для жизни».

    Увы, прошло совсем немного времени после этой публикации с очень верными словами, и папанинской дачи… не стало: она сгорела (или ее сожгли?). Трехэтажная дача знаменитого полярника сгорела как спичка, от нее осталась только печная труба… Пожарные смогли спасти только лес вокруг.

Все, что осталось от папанинской дачи в Болшево…

    А незадолго до 110-летнего юбилея И.Д.Папанина было опубликовано решение Совета депутатов города Юбилейного («Спутник», 6 ноября 2004 г.), в котором, в частности, говорилось: «Выступить против застройки территории «Папанинская дача», за организацию на этой территории общегородского парка отдыха». Жители города поддержали это решение.

    Прошло десять лет, а его так и не удалось воплотить  в жизнь! В свете требований губернатора Московской области А.Ю.Воробьева о создании в Подмосковье скверов и парков представляется целесообразным превратить территорию бывшей дачи Папанина в городской парк, которого так не достает Юбилейному. И назвать его, конечно же, именем И.Д.Папанина — в память о легендарном полярнике и земляке.

Леонид ГОРОВОЙ