КНОРРЕ

Дата публикации: Jun 15, 2016 8:32:58 AM

Ганин Е.В., фотография из интернета

    Его правой рукой стал Константин Федорович Кнорре, который как был управляющим всем хозяйством фабрики, так им и остался. В его ведении были здания, сооружения, машины и оборудование, включая узкоколейную железную дорогу, проложенную от фабрики до Торфопредприятия на болоте, и само Торфопредприятие. (Насчет руки — неточно; он был не только руками, но и головой нового руководства).

    В Болшеве было тихо, но в стране бушевала Гражданская война. Торговля с зарубежьем прекратилась; на фабрике закончился хлопок (он был из Египта или Америки), и она остановилась. Рабочих и служащих пришлось сократить, за исключением самых необходимых, которым пришлось заниматься совсем другой работой. Превосходный руководитель Кнорре проявил тогда свои разнообразные способности и самоотверженную преданность фабрике, с которой связал всю жизнь.

Проходная фабрики Ф.Рабенека, 1920-е годы, фотография из фондов КИМа

    Как известно, в первые послереволюционные годы в стране была разруха. После окончания Гражданской войны обнаружилось, что многие заводы и фабрики практически перестали существовать. Не вследствие военных действий — просто они были заброшены, оставлены без ухода и надзора (чего техника не выносит), разворованы, наконец. Последнюю ситуацию превосходно иллюстрирует популярная в 1920-е годы песня «Кирпичики»:

    И по винтику, по кирпичику

    Растащили кирпичный завод.

    Сохранились только те фабрики и заводы, которые были под особым контролем советского правительства (разумеется, таких было единицы), либо те, где находились самоотверженные специалисты-руководители, способные сплотить вокруг себя людей и защитить родное предприятие. Такой человек нашелся и на фабрике Ф.Рабенека.

Он спас фабрику

    Итак, фабрика остановилась, и надолго ли, никто не знал. Константин Федорович Кнорре, как специалист, лучше других понимал, что это не на месяц и не на два. Чтобы сохранить фабрику, надо срочно провести консервацию машин, для чего требовались смазочные средства: керосин и густая смазка. Но на фабрике не было и десятой доли необходимого их количества…

Бывшая проходная бывшей фабрики 1 мая, фотография из интернета

    В поисках керосина Кнорре хлопотал один, другие руководители фабрики всерьез возникшую проблему не воспринимали. Он обивал пороги многих учреждений, и везде ему отказывали — в вышестоящих организациях тоже заседали далеко не специалисты, которые считали, что керосин важнее для керосиновых ламп, освещающих помещения во множестве возникших нужных и ненужных канцелярий. А машинное масло где-то же должно быть, но где — никто не знал, и, главное, если бы его и нашли на каком-то складе, то продать или купить что-либо в ту пору было почти невозможно. А легко было угодить в ЧК по обвинению в спекуляции со всеми вытекающими отсюда последствиями.

    …Легко понять, какой опасности подвергался Кнорре, когда добывал смазочные вещества. Густую смазку он где-то все-таки купил или выменял, и сумел перехватить керосин, не ему предназначенный, заставив местных канцеляристов убавить для экономии язычки пламени ламп.

    В добывании смазочных средств и в консервации ему помогали двое рабочих — Коротков и Масленников. Когда работа была закончена, всех троих… арестовали. Рабочих скоро отпустили, а Кнорре отсидел в тюрьме несколько месяцев! Однако, дело было сделано: фабрику удалось спасти.

    Именно это обстоятельство помогло сконцентрировать внимание ее руководства на необходимости охраны цехов и, главное, нужно было сберечь рабочих и мастеров. Ибо наступил голод, и жители фабричного поселка в поисках пропитания разъезжались по окрестным деревням. Оставались те, кто имел хоть какую-то работу, но и им тоже приходилось несладко. Старики вспоминают, в каких условиях они ходили тогда в школу, как, спасая от голодной смерти свою учительницу, собирали ей по картофелине, по горстке крупы…

    И здесь опять проявил себя Константин Федорович Кнорре. Под его руководством был создан совхоз (сельхоз) — примерно сто десятин земли (чуть больше ста гектар), разбросанной по всей округе. Это стало занятием для многих. Появился и заработок, и овощи для фабричного населения, а потом и молоко для детей — в совхозе было стадо коров.

    [Для взаиморасчетов были выпущены собственные деньги, на которых стояла подпись того же К.Ф.Кнорре].

10-рублевая купюра при фабриках Болшевской мануфактуры из архива С.И.Мельникова (публикуется впервые)

Из архива С.И.Мельникова (публикуется впервые)

    Кроме того, фабрика располагала торфопредприятием, которым, как было уже сказано, тоже руководил Кнорре и на котором было занято много рабочих. Оно давало торф как для отопления, так и для выработки энергии.

    На фабрике в полном порядке были кочегарка и котельная, а наличие налаженной добычи торфа позволило устроить здесь электростанцию. Ее пуском в 1921 году руководил Н.П.Трифонов, а директором был Н.Ф.Булашевич. Электростанция имела два турбогенератора трехфазного тока 1600 и 750 квт и давала ток не только для нужд фабрики и поселка, но и для соседних предприятий, и даже для Москвы.

Кто вы, гражданин Кнорре?

    Имя это так крепко забыто, что на Первомайке оно прозвучит как удар грома с ясного неба. У некоторых может даже возникнуть сомнения: «Да точно ли все это было так?»

    В конце 1920-х годов местному руководству понадобилось исказить историю Первомайки и поселка. Почему? Виноваты они были перед Кнорре — бывший тогда директором Великанов, темная личность, и другие предпочитали приписывать заслуги Константина Фёдоровича другим людям.

    Кто сейчас остался, чтобы рассказать правду?

    Дочь, Надежда Константиновна Кнорре, живет в Москве. Часть сведений получена от нее. А также супруги Ноздрины — Николай Дмитриревич и Александра Ивановна из Старых Горок, которые в свое время были в теснейшей дружбе с семьей Кнорре. Их родственники имели непосредственное отношение к тем событиям на фабрике. Родной дядя Николая Дмитриевича — Трифонов Н.П. организовывал упомянутую выше электростанцию и электрифицировал часть посёлка. Отец Александры Ивановны — И.С.Скопин был главным бухгалтером фабрики.

    Кроме рассказов очевидцев есть и документальные свидетельства.

    Вот выписки из документов Московского областного архива, сделанные Степаном Павловичем Чуйко: 

    1. Фонд 736, дело № 74, лист 2.

    29 декабря 1922 года.

    Содержит кроме прочего поименный список рабочих и служащих Болшевского совхоза; под № 1 — Кнорре Константин Федорович, заведующий совхозом.

    Далее перечисляются конторщик, кузнецы, плотники, фермер, доярки и другие.

    Ниже списка и описи земель

    Характеристика гр. Кнорре Константина Федоровича

    Кнорре К.Ф. поступил на фабрику Франца Рабенека в 1889 году на должность конторщика. В последние годы до революции был заведующим хозяйством всего предприятия; в революцию и в последующие годы занимает эту должность. Назначен правлением Богородско-Щёлковского треста.

    Вместе с тем, в связи с голодом, у нас при фабрике открылся совхоз Главземхоза, и Кнорре К.Ф. был поставлен заведующим и совхоза, коим он состоит до сего времени.

    Печать: Моск. губ. рабочком Болшев. совхоза № 334.

    2. Фонд 736, лист 18.

    Протокол общего собрания рабочих Болшевской мануфактуры и Сельхоза от 27 апреля 1923 года.

    Слушали: доклад директора фабрики Кнорре К.Ф.

    Он доложил о том, что на пуск фабрики в ближайшее время рассчитывать нельзя ввиду того, что заграничного хлопка у нас нет, а русского хлопка слишком мало; нельзя отнять его у какой-то другой фабрики, чтобы пустить нашу.

    Дальше он говорил о состоянии фабрики: она сохранена от порчи, машины новые и в полном порядке. Торфяное болото рядом, и к нему имеются подъездные пути. Так что все готово для пуска, но нужен хлопок.

    Затем Кнорре К.Ф. отвечал на вопросы присутствующих.

В дни пуска фабрики

    В 1924 году в поселке уже знали, что страна закупает хлопок за границей. Почта донесла известие до дальних деревень, и прежние работники фабрики потянулись в Болшево. Но многим все равно делать было нечего; их сразу ставили на учет на бирже труда. Иногда биржа посылала людей на временную работу. Платили за нее мало, но была при бирже столовая, там кормили. Не все съедали свой обед, некоторые несли его своим детям.

    Но вот появился хлопок. Известный на всю округу узкоколейный паровозик с чудесным названием «Вера», написанном у него на «лбу» старыми золотыми буквами, весело посвистывая, катил на фабрику вагонетки не только с торфом с болота, но теперь и с хлопком со станции «Болшево». Рабочие-поденщики перегружали тюки на хлопковый склад. В цехах приводили в порядок, проверяли, регулировали машины.

    Наконец, летом 1925 года желанный день настал. Был митинг на фабричном дворе, на который собралось много народа, приехали делегатки из Москвы. Не на черных «Волгах», разумеется, да и с автобусами тогда было туго — в открытом кузове грузовика прибыли. Но погода была теплая, солнечная, так что, наверное, им было приятно по ветерку прокатиться. Все делегатки были в синих блузах и красных косынках. После положенных речей хором пели песни: делегатки со своего грузовика запевали и дирижировали, а все остальные дружно подтягивали. 

    …Фабричный гудок, как и прежде, будил по утрам, призывая к началу смены, объявлял обеденный перерыв. Для ребятишек, из которых некоторые уже пошли в школу, но никогда не видели работающей фабрики, жужжание цехов казалось удивительным — как будто миллионы майских жуков тучами носятся над фабрикой.

    В дни пуска фабрика получила новое название «Первое мая» — светлое и радостное, как тот солнечный день ее пуска. Заметим, не «имени 1-го Мая», а собственное имя в именительном падеже — «Первое мая», — так что в современном названии допущена неточность.

    После семи лет голода и лишений в поселок пришло благоденствие: все имели работу, получали зарплату. Появилось много лавок частников, которые успешно конкурировали с госторговлей — они охотно давали в кредит, до получки, да и цены у них были не выше.

Константин Федорович Кнорре, фотография из архива С.И.Мельникова (публикуется впервые)

    В тот краткий период процветания надо было бы вспомнить о том человеке, которому и фабрика, и поселок были всем обязаны, но… слава и почет достались другим. Истинные герои не кричат о своих подвигах.

Страница позора

    На Первомайке мало людей, которые помнят свою историю. Не могут даже назвать фамилии директоров фабрики, их последовательность. К письменным источникам обращаться бесполезно — известно, как с ними обращались до недавнего времени. Кто-то говорил: «Есть мнение…», и неугодное имя исчезало. На групповых фотографиях лица затушевывались или вырезались. Кроме того, во всей округе архивы были уничтожены во время войны.

    Есть такая дата — 16 октября 1941 года. Ее стыдливо обходят историки и писатели. Это день великой паники: немцы у ворот Москвы. Эвакуация стала беспорядочной, из архивов вывезены только центральные; мелкие, ведомственные, учрежденческие просто сжигались. С неба, как черный снег, сыпался пепел…

    Но правдивая история фабрики должна быть написана. Нужно торопиться, пока живы ветераны, у некоторых из которых сохранились документы — справки, расчетные книжки и прочее.

    Это наш общий позор, что на фабрике не помнят К.Ф.Кнорре. Хотя бы мемориальная доска была с его именем… А он заслужил большее —     можно бы и главную улицу назвать его именем.

    Есть и другие незаслуженно забытые люди. Обязанность ветеранов восстановить доброе имя У.Т.Пшеницына, который был до 1936 года начальником цеха. Фамилия эта упоминается на мемориале погибших на фронте, но это его сын Виктор. Другой его сын вернулся с войны инвалидом, в то время как сам Ульян Тимофеевич погиб в лагерях. Никакой вины на нем не было!

    Перестановки в руководстве фабрики производились вышестоящими организациями, проявлявшими иногда удивительную легкость мысли. Так, в 1924 году директором фабрики был поставлен Травкин, до того бывший конторщиком. Его сняли перед самым пуском фабрики, и не разрешили занимать должность выше рабочей. Но он не горевал, говорил друзьям: «Нет худа без добра. В прошлом году сын окончил школу и хотел поступить в институт. Нигде документы не принимают — сын директора. А в этом году поступил».

    Когда так же поступили с Кнорре, результат был другой. Он был не случайный человек в руководстве, а отдал фабрике всю жизнь. Поэтому, когда в 1926 году его вдруг отстранили от должности и послали заведовать… конюшней, его сразила тяжкая болезнь.

    Хоронить Константина Федоровича вышла вся фабрика. Похоронная процессия растянулась на полкилометра, до старого кладбища у церкви. Похоронили и… забыли. Или старались сделать так, чтобы люди о нем забыли.

    Могила К.Ф.Кнорре не сохранилась, и это тоже наш позор. Кто-то, чье имя хотелось бы узнать, распорядился уничтожить старое болшевское кладбище. Там сначала сделали спортплощадку (вот пример воспитания бездуховности!), а потом это место застроили. Памятники, среди них и памятник Кнорре, свалили в ближайший овраг и закопали.

    Константину Федоровичу уже не больно — больно должно быть нам.

Иван Иванович ЧУБУРОВ (1920-1994)

«Калининградская правда» от 5 июня 1990 года

Большое спасибо Александру Опалеву за помощь при подготовке статьи