Дата публикации: May 13, 2020 11:3:36 AM

 Помнится, в детстве я зачитывался повестью Рыбакова «Бронзовая птица». Особенно будоражила мое воображение глава «Голыгинская гать». И вот как-то проезжая по Ярославскому шоссе, я увидел деревню Голыгино [на реке Воре, не доезжая Воздвиженского — cтаринного села на древнем Троицком тракте из Москвы в Троице-Сергиеву лавру]. Что-то внутри меня подсказывало, что эта деревня может иметь отношение к книге. И точно. Обойдя несколько домов, я встретил пожилого эрудированного человека, который поведал мне следующую историю:

— Да, о наших местах эта книга. Все здесь было: и усадьба, и мельница с мельником, и гать…

Ну, а уж историю с Хованскими все, наверно, знают. Здесь неподалеку в царском дворце села Воздвиженского [четвертое дворцовое село вслед за третьим дворцовым селом Братовщиной] во времена первого стрелецкого бунта пряталась от мятежников царевна Софья с молодыми еще царями Иваном и Петром и верным им войском. И придумала она пригласить, по ее мнению, зачинщиков бунта князей Ивана и его сына Андрея Хованских к себе на именины — якобы для примирения. Те с радостью согласились.

Да не судьба была им до ехать до Воздвиженского. Люди царевны под предводительством князя Лыкова схватили Ивана Хованского спящим в Пушкине, а сына его Андрея — в Бибиково, что у Братовщины. Да и прислугу их заодно. Привезли князей к царевне и на площади возле сельской церкви отрубили головы, а тела затоптали в Голыгинскую гать [предположительно недалеко от моста через Ворю по Старой Ярославке]. Слуг же — кого повесили, кого посекли. Эхо этих событий до сих пор живет в названиях некоторых здешних мест: «Виселицы», «У стрелецких могил» и других.

Старики рассказывали, что казненные Хованские лунными ночами поднимались из гати, выходили из болота и умоляли путников о христианском погребении. Потом снимали шапки вместе с головами и просили засвидетельствовать в Москву, что казнены безвинно. Правда, к началу XX века эти слухи стали постепенно утихать, превратившись в крики ночной птицы.

Сама же усадьба находилась как раз возле этой гати, чуть поодаль от деревни Голыгино [на противоположном берегу Вори (место спланировано в ходе строительства Новой Ярославки)]. Отстроил ее штаб-ротмистр Евграф Афанасьевич Грузинов в середине XIX века и далее она передавалась по наследству. К усадьбе вела прекрасная березовая аллея.

Барский дом с флигелями внутри соснового каре находился и окружен был кустами акации и черемухи. Летом он утопал в благоухающих цветах и птичьих трелях. За домом раскинулся пейзажный парк из различных пород деревьев, изрезанный сетью водных каналов, через которые были перекинуты деревянные дугообразные мостики. Среди этих островков виднелись беседки, в которых можно было посидеть и отдохнуть, вдыхая ароматы растений и наслаждаясь птичьим пеньем.

За парком на взгорке находился обнесенный высоким каменным забором барский некрополь с часовенкой. Здесь были похоронены и сам Евграф Афанасьевич, и все его почившие родственники. Последним в 1916 году здесь хоронили внука и тезку основателя усадьбы Евграфа Грузинова — погибшего в пекле Первой мировой войны героя-летчика.

Чуть в стороне от усадьбы был яблоневый сад. Перед фасадом располагалась цветочная клумба, над которой все лето жужжали различные насекомые. Чуть ниже — огромный пруд для купания и катания на лодках. К нему вела белокаменная лестница с парапетами. Господа отличались достаточно демократическими взглядами и их младшой зачастую играл с деревенскими мальчишками. Вместе купались в барском пруду, катались на лодках…

И бронзовая птица была. Чуть повернув голову, она своим хитро прищуренным взглядом как бы оценивала всех проходящих. Этот взгляд мне до сих пор снится. И вот почему.

 После революции усадьбу быстро разорили, но ничего серьезного не нашли. Тогда поползли слухи о кладе, спрятанном, якобы, в фамильном некрополе. Но днем туда ходить копать никто не ходил, дабы не делиться со всеми, если что найдет. Все выбирались тайком, ночью. Но продолжалось это недолго. После того, как двое там померли, а еще трое умом тронулись, желающих искать барские сокровища не стало. Вновь разгорелись слухи о призраках Хованских и о том, что на клад наложено проклятье.

Прошли годы… Век воинствующего атеизма твердой поступью шагал по стране. Как раз перед войной это было. И вот мы, пионеры-ленинцы, враги сказок и мракобесия решили отыскать тот клад, чтобы, во-первых, построить себе клуб, во-вторых, доказать всем несостоятельность дедовских побасенок. Правда, при всем при этом для данного мероприятия мы выбрали ночь на Ивана Купалу [7 июля].

Как только стемнело, вооружившись кайлом и лопатами, мы отправились в путь. Небо было чистое, сплошь усыпанное светляками звезд, искорками приклеившимися к черному бездонному куполу. Желтый прожектор полной луны холодно освещал нам путь. Идти было легко. Иногда налетал легкий июльский ветерок, и тогда березовая алея приветливо шелестела нам листвой.

Подошли к усадьбе. Я поднял голову и увидел хитрый прищур бронзовой птицы. Где-то далеко блеснул всполох зарницы, и мне показалось, что птица мне злобно подмигнула. От неожиданности я закрыл глаза. А когда открыл, бронзовое изваяние по-прежнему бесстрастно взирало на меня. Двинулись дальше к парку. Вдруг с дерева с громким уханьем вспорхнула сова. Мурашки табуном пробежали по спине, собравшись в ужасе на макушке. Все замерли. Мне стало что-то совсем не по себе, и я предложил вернуться. Но надо мной только посмеялись.

Путь через парк казался бесконечным. Вот и некрополь. Крадучись, вошли внутрь ограды и направились к могиле. Тишина тисками сжимала виски, настроение у всех было уже не столь бодрое, как раньше. Налетел порыв ветра, принеся с собой чувства беспокойства и страха. И тут мы увидели медленно приближающиеся к нам полупрозрачные, светящиеся голубоватым светом фигуры. От страха все остолбенели, боясь пошевелиться. Призраки медленно двигались к нам, а когда один из них снял голову, кто-то из наших истерически закричал. Все бросились наутек. Никто не помнит, как попал домой…

Интерес к кладу у всех как-то разом пропал, но, будучи закоренелым атеистом, я долго и мучительно пытался найти разгадку этого феномена. И, знаете ли, нашел. После того, как закончил институт, я вновь пришел на некрополь, произвел необходимые замеры и расчеты и выяснил, что он представляет собой так называемую «Эолову арфу». Любой порыв ветра вызывал внутри некрополя низкочастотные акустические колебания. Этому же способствовали естественные движения земной коры, особенно во время полнолуния, и ряд других факторов. А, как известно, данный вид акустических колебаний вызывает у человека чувство страха, заставляет галлюцинировать и даже может привести к смерти. Так что, можно сказать, мы тогда еще легко отделались.

А клад все-таки был найден. Но в другое время и другими людьми. Это произошло в 1980-х. Усадьбу и некрополь к тому времени снесли, парк и сад вырубили, а всю землю раздали под участки. Так вот на одном из участков и был найден клад. Состоял он из двух ларчиков с золотыми червонцами царской чеканки. Дальнейшая судьба его мне не известна.

А в начале 1990-х сюда приезжал младшой из давешних Грузиновых и даже умудрился повстречать кого-то из друзей детства. А за кладом он приезжал, или его просто тянуло в родные места, про то мне не ведомо…

Василий КОРШУН, 2008 год