ИЗ ДЕТСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ:
ДВА МАНДАРИНА

Я родилась в феврале 1941 года в Костинском роддоме. Первые пять лет помню немного… Началась война и я была в круглосуточных яслях, которые располагались среди фруктового сада в большом доме Беляева — одного из акционеров «Товарищества Ф.Рабенек».

Мы тогда снимали угол в Городище — мама, брат и я. Отчетливо помню печь, большую кровать и сундучок-раскладушку, на которой спал старший брат. На день раскладушку убирали в сундучок, и в комнате становилось просторнее.

Помню глубокий овраг и мост через него (мост есть и сейчас, только раньше он был деревянный и более высокий); крутой берег Клязьмы и песчаный обрыв. Ребята прыгали с обрыва и кубарем катились в реку, а я боялась и только разок попробовала…

Потом мы получили комнату на улице Сталина (сейчас улица Кирова) в доме № 41 на Старых Горках. Это был чердак-сушилка в барском доме усадьбы Штекера. Дом был большой, с террасами, верандами с флигелями. С нашей стороны был каретный сарай на шесть хозяев. Перед домом — большая лужайка с огромной березой.

Детей, которые сбивались в свои компании, было много. Мы — мелюзга — часто играли в салки, прятки, в ножички. Мяча не было, поэтому брали тряпку, насыпали в нее опилки с песком, привязывали веревку и укрепляли на железном столбе. Играли двое — кто быстрее закрутит вокруг столба этот «мяч», тот и победил. Прыгалки, скакалки, классики тоже любили.

А еще были городки. «Бабушка в окошке», «колодец», «батарея»… Самая трудная фигура — «письмо» (биты были небольшие, детские).

Зимой — санки, самоделки-ледянки. Коньки-снегурки на валенках… Клязьма замерзала, так что каток был свой, под рукой.

Ребята постарше делали короткие лыжи-самоделки и катались на соседней крутой горе между деревьев. Смотреть — и то дух захватывало… А еще они делали крюки из проволоки и шли на дорогу. Караулили машину, цеплялись крюком и катались. Красота!!!

О войне

Отчетливо помню пленных немцев. Их колонны водили на работу в конец улицы Сталина мимо «Дома испанцев» на лесопилку, которая была на лесной опушке. Мы смотрели, прячась за столбами бывших ворот усадьбы.

Часто рисовали мелом фашистскую свастику, а рядом — звезду на заборе Культбазы (Дом отдыха Минобороны). Был у нас и тайный штаб, куда приносили всё, что находили: обрывки карт, гильзы патронов, обрывки парашютной ткани…

Взрослые рассказывали, что в начале войны группу немецких парашютистов сбросили на лесок, который был рядом.

Помню соседа дядю Сеню. Он был небритый, ходил в ватнике и у него не было ноги, а был деревянный протез-ступа. Однажды он присел отдохнуть и отстегнул протез. Я пыталась поднять его и не смогла — такой он был тяжелый.

Помню калек, которые ездили на низеньких железках-тележках по вагонам, прося милостыню.

А еще я помню постоянное желание чего-нибудь поесть. Мы ели все что жевалось: летом — кашку-клевер, цветки желтой акации, молодые листы липы, землянику… Это желание прошло только тогда, когда я закончила МВТУ и начала работать — в начале 1960-х годов.

Школа и первая елка

 После яслей в детсад я не ходила, болталась на улице. Заниматься мною было некому — мама работала в две смены, нянек не было.