Embedded Files
Дата публикации: Jul 20, 2018 12:39:39 PM
Станция Подлипки, улица Коминтерна, дом 7/5, квартира 5. Это мой первый адрес. В середине 1930-х годов мы приехали в этот подмосковный город. Папа, Романов Сергей Дмитриевич, работал на «заводе Мирзаханова» (хотя он был только директором завода, а завод носил имя Калинина) и одновременно учился. Мы с мамой были домохозяйки.
Вечерами и в выходные дни папа ходил в клуб этого «завода им. Калинина» (сокращенно «Клубзик»), где пел в хоре, занимался вокалом и играл в драмкружке. Дома он играл на флейте (вероятно, большой) и на флейте-пикколо. Помню, как мама к сольному выступлению папы срочно стирала его единственные белые полотняные брюки и досушивала их утюгом. Еще папа увлекался фотографией и тоже вечерами (где он находил столько вечеров?), обосновавшись в уборной общей квартиры, проявлял пластинки и печатал фотографии.
Папа был очень симпатичный. Глядя на его фотографию тех лет, я нахожу в нем сходство с певцом Сергеем Лемешевым и киноактером Евгением Самойловым одновременно — та же прическа, выражение лица.
У мамы был свой клуб — клуб «ИТР» (инженерно-технических работников) [находился практически напротив в доме № 2/11 по улице Ленина] и свои кружки. Они, как я слышала, назывались «движение жен ИТР». Мама бегала на курсы машинописи и стенографии, посещала уроки танцев и танцевальные вечера, после которых я вытаскивала из ее волос разноцветные конфетти; училась вышивать крестиком, ришелье и рококо; брала уроки игры на фортепиано; ходила на каток и даже играла на бильярде.
В оставшееся время родители занимались мною, но так как этого времени у них было совсем мало, то они по очереди таскали меня с собой — каждый в свой клуб. Неудивительно, что у меня тоже появились свои кружки: в мамином я занималась ритмикой и пластикой, а в Клубзике пела в детском хоре у известного хормейстера Анатолия Чмырева.
Анатолий Николаевич Чмырёв (1899-1960)
Вероятно, у меня был хороший голос, потому что руководитель, случалось, останавливал хор и просил меня спеть отдельно. Но я тушевалась, голос начинал дрожать, и он оставил затею сделать меня солисткой. В детском парке я училась вышивке. Но и это еще не все: два раза в неделю у меня была «немецкая группа», которую вела жена специалиста из Германии, работавшего на заводе.
Кажется, я была занята по уши, но мне всего этого казалось мало: я мечтала о школе. С любимой подругой Лидой мы играли в школьниц: выбегали из нашего двора на тротуар перед домом и громко, чтобы слышали прохожие, щебетали о трудностях школьной жизни, о том, как нам много задают и как хорошо мы учимся…
Наконец, моя мечта осуществилась! Меня записали в школу, да не в какую-нибудь, а в школу № 1! Я заранее гордилась своей школой, ведь все первое значит самое лучшее.
Мне подарили целых три пенала, и я все лето промучилась, не решаясь выбрать тот единственный, который положу в портфель. Все они были деревянные и одинаково вкусно пахли лаком. Я перекладывала карандаши и ручку с перышком из цилиндрического пенала то в плоский с выдвижной крышкой светлого тона, то в такой же, но темный…
Полагалось иметь еще несколько перочисток. Их шили собственными руками. Это помогало скоротать время до великого дня первого школьного звонка. И были эти перочистки не просто тряпочками, прошитыми в центре — это были маленькие произведения искусства! Можно было создавать собственные композиции — по форме, по сочетанию цветов, а можно было даже пришить головку от маленькой куколки в середину. Лоскутки для них просили у мам, выменивали друг у друга…
Первая учительница
И вот настало 1 сентября, и мама отвела меня в школу. А там нас ожидал сюрприз: классы оказались переполнены, и всех «лишних» собрали в дополнительный класс, который, к тому же, перевели в школу № 3, где он получил гордое имя «Первый «З» (восьмой по счету). Представьте, какой урожай незадолго до войны был на первоклашек! Перемножьте восемь на сорок два ученика в каждом классе — и это только в одной школе.
Здание Администрации (бывшая школа № 3)
Учительница — ее звали Полина Степановна — была приезжая, мне она сразу понравилась: небольшого роста, гладко причесанная, с мягким говорком и веселыми глазами. Я заметила, что мама посмотрела на нее с улыбкой — ей тоже она понравилась.
Я искренне удивилась, услышав краем уха, как одна из мам сказала другой:
— Да, не повезло нашим детям — представляете, каких детей отдали в этот класс? Да и учительница какая-то простенькая... Провинциалка…
Однако Полину Степановну полюбили не только мы, но и наши родители: они просто бежали на родительские собрания, чтобы послушать рассказы «провинциалки» о своих детях. Парт не хватало, чтобы разместить родителей, некоторые из которых приходили парами, да еще бабушек прихватывали.
Полина Степановна обладала не только выдающимся педагогическим талантом и человеческим обаянием, но и необыкновенным чувством юмора. Не припомню, чтобы она на кого-то повысила голос, не говоря уже — накричала. Постоянное спокойствие, доброжелательность, милая улыбка позволяли ей с юмором находить выход из любых «педагогических ситуаций». А такие ситуации возникали ежедневно.
К примеру, на уроке чистописания одна девочка (признаюсь, это была я), отложив ручку в сторону, глазеет в окно.
— Галя, ты почему не пишешь?
— А у меня сегодня нет настроения, — меланхолично отвечает Галя.
— Ну, что ж, это бывает, — учительница улыбается и оглядывает класс. — Отдай свою тетрадку Коле, он за тебя напишет.
Галя смотрит на лохматого Колю, у которого из носа слегка капает, и ей почему-то не хочется, чтобы он писал в ее тетрадке…
— Нет, лучше я сама напишу, — и принимается за работу.
Или вот еще: в начале учебного года новоиспеченные школьники быстро утомлялись, начинали зевать. Тогда Полина Степановна предлагала нам поиграть в «дождик».
— Накрапывает дождь, — говорит она, и мы, положив руки на парту, словно пианист на рояль, начинаем слабо постукивать по ней пальцами.
— Дождь усиливается, — продолжает учительница, и наши пальчики стучат быстрее и сильнее.
— Смотрите, молния сверкнула, сейчас гром грянет.
И гром не заставлял себя ждать — мы истово колотили локтями и ладонями по парте. Постепенно «гроза» стихала. Совсем легкое движение пальцами и последние «капли дождя» плавно возвращали нас к прерванному занятию.
У нее была, как я сейчас могу оценить, прекрасная, образная — и правильная! — русская речь. Она и нас сумела научить многому, привить любовь к родному языку. Шутя, внедрила трудное правило грамматики, которое, что греха таить, часто нарушают и с телеэкрана, и в прессе. Полина Степановна нарисовала на доске русскую тройку. У коней были такие имена: СОГЛАСНО, БЛАГОДАРЯ и ВОПРЕКИ. На облучке сидел кучер, его звали ДАТЕЛЬНЫЙ ПАДЕЖ. И вот, БЛАГОДАРЯ этой тройке, я, СОГЛАСНО правилу и ВОПРЕКИ всем трудностям, никогда не скажу и не напишу «согласно приказа», «благодаря вас»…
Сейчас мне думается, что главный секрет нашей учительницы был прост: она любила детей — и не каких-нибудь абстрактных, а всех нас, своих учеников… А мы просто боготворили ее и как-то к 8-му марта, естественно, решили сделать ей подарок. Ни с кем не советуясь, собрались вдесятером, сложили свои сбережения в общий кошелек и поехали в Болшево, где возле платформы был хороший хозяйственный магазин. Выбирали долго, наконец купили целых три подарка: красную в горошек вазочку для цветов, тарелку под хлеб в виде корзинки, накрытой вышитым полотенцем, и овальную настенную «картину» с изображением двух козлов, которые на мосту стукнулись рогами.
Мы заранее предвкушали, как удивится и обрадуется наша учительница, когда мы преподнесем ей всё это. Не помню, удалось ли нам обрадовать Полину Степановну, но удивить, несомненно, удалось. Придя на платформу, мы узнали, что поезд, на который мы могли успеть к нашей 2-й смене, уже ушел, а следующий будет еще не скоро. И мы отправились в Подлипки пешком, прямо по рельсам…
А тем временем урок уже начался. И вот когда он почти заканчивался, распахнулась дверь и добрая четверть класса показалась на пороге. Мы былиочень усталыми, но такими радостными, что Полина Степановна не смогла упрекнуть нас за опоздание.
Жаль, что не сохранилось фотографии моей дорогой первой учительницы, но в душе моей ее образ так же ярок, словно и не было этих десятков прожитых лет…
Галина Сергеевна ЗАХОДЕР
Report abuse