СЕМЕЙНЫЕ ТРАГЕДИИ

Дата публикации: Mar 18, 2016 9:47:14 AM

Как-то по случаю дня рождения одной из своих многочисленных племянниц Сергей Владимирович Алексеев (отец Станиславского) написал такое стихотворное напутствие:

Свой подарок посылаю,

Богатеть я вам желаю.

Хотя «в деньгах счастья нет!» —

Сказал некогда поэт,

Их, однако, берегите

И на черный день копите,

Так как в жизни этих дней

Не минуете, ей-ей…

Эти на первый взгляд полушутливые строки полны глубочайшего смысла (особенно две последние), подкрепленного самой жизнью, и как нельзя лучше подходят в качестве своеобразного эпиграфа к сегодняшнему материалу. Этих самых «черных дней» семье «шелкового короля» Российской империи Владимира Григорьевича Сапожникова пришлось пережить немало...

ТРАГЕДИЯ ПЕРВАЯ. ГРИГОРИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ

В 1839 году в родовом гнезде знаменитых московских купцов 1-й гильдии Алексеевых (ныне дом № 29 на улице Александра Солженицына) царила предсвадебная суматоха. Старшая дочь Владимира Семеновича Алексеева Вера собиралась замуж за Григория Григорьевича Сапожникова — вопреки своей говорящей фамилии, владельца небольшой ткацкой фабрики у Красных ворот и собственной лавки по продаже парчовых и шелковых тканей в Средних рядах Китай-города.

И хотя Сапожниковы значительно уступали в родовитости и богатстве Алексеевым, главы семейств скрепили брачные договоренности крепким рукопожатием. Ведь «основанное Г.Г. Сапожниковым фабричное дело  [в 1837 году] сразу заняло видное место среди многочисленных конкурентов». Более того, благодаря своим незаурядным организаторским способностям и деловой хватке, ему удалось всего за два года наладить выпуск столь высококачественных мебельных и шелковых тканей, что они были отобраны для показа на 2-й Российской Мануфактурной выставке в Санкт-Петербурге (1839) — такой вот своеобразный свадебный подарок…

Надо отметить особо, что «с этого времени выставочные отборочные комиссии, в задачу которых входил поиск всего лучшего, что производилось на российских фабриках, неизменно привлекали к участию в отечественных и зарубежных выставках фабрикантов Сапожниковых».

А 16-летнюю Верочку Алексееву совсем не смущали и разные «весовые категории» обоих семейств, и большая разница в возрасте с Григорием: целых тринадцать лет. Отчего-то так уж повелось в их роду, что и маменька Елизавета Александровна (1803–1850), и бабушка по отцовской линии Вера Михайловна (1775–?), в честь которой ее назвали, выходили замуж совсем молоденькими. Первая в семнадцать лет (папеньке было двадцать шесть), а вторая (страшно сказать) совсем девочкой — в одиннадцать (муж Семен Алексеевич [1751–1823] был старше ее на двадцать четыре года, и это был его второй брак — на удивление счастливый, в котором родилось шестеро детей!).

Невеста буквально считала дни до предстоящего торжества — так понравился ей жених, которого можно было принять, скорее, за аристократа-дворянина, но никак за купца. Высокий лоб, тонкий с небольшой горбинкой нос, задумчивые карие глаза с поволокой… И это последнее обстоятельство более всего подкупало некрасивую внешне девушку.

После обряда венчания и свадебного торжества молодые супруги поселились в доме Сапожниковых (улица Красноворотская, №3), в пяти минутах ходьбы до фабрики у Каланчевского сквера (сейчас в этом сквере высится памятник М.Ю. Лермонтову).

Семейная жизнь потекла своим чередом — с присущими ей радостями и горестями. За восемь лет, что было отпущено им Всевышним, у Григория и Верочки родилось шестеро детей: четыре сына и две дочери. Первые двое умерли совсем крошечными, а потом еще один… И хотя детская смертность в то время была повсеместно высокой и, как это ни ужасно звучит, где-то делом почти что обыденным, свои трагические утраты молоденькой матерью переживались весьма и весьма болезненно.

Дела же на фабрике шли более чем успешно: в 1841 году сапожниковские ткани увидели на выставке в Варшаве, тогда же поступил большой и весьма престижный заказ для Павловского дворца в Санкт-Петербурге. Еще через два года (в год рождения второго сына Владимира) «фабрика Г.Г.Сапожникова представила на 3-й Российской Мануфактурной выставке в Москве ткани для мебели, которые ничем не уступали французским, до тех пор считавшимися лучшими. Наибольшим успехом на этой выставке пользовались ткани, в которых мастера использовали золотые и серебряные нити».

Вдохновленный такими потрясающими успехами, Григорий Григорьевич изобретает особый механизм для выработки узоров на материи (1845 год), готовится к участию своих удивительно-красивых шелков в четвертой российской выставке. Как вдруг, в расцвете сил (ему было всего тридцать семь!), «русский Жаккар» умирает, оставив жену с тремя малолетними детьми на руках:
5-летним Александром, 4-летним Владимиром и новорожденной Лизонькой, которую отцу не суждено было увидеть.

Вера Владимировна пережила супруга на долгих тридцать лет… Наверняка могла вернуться в отчий дом, к совсем нестарым еще родителям и братьям, укрыться, образно говоря, от житейских бурь за их широкими спинами… Могла выйти замуж — и не раз
(к такой молодой и богатой вдовушке, даже и с «обременением», думается, сваталось немало разного люда)… Но, похоже, никто так и не пришелся ей по сердцу — вывод из этого факта один-единственный: она была однолюбкой и действительно любила покойного супруга.

Со свойственной всем Алексеевым твердостью характера 24-летняя Верочка приняла иное решение — совсем нерядовое и крайне редкое по тем временам: самой продолжить дело мужа, стать хозяйкой его фабрики (весьма показательно, что целых тринадцать лет, вплоть до 1860 года, ее название оставалось прежним: «Фабрика Г.Г. Сапожникова»).

Стараясь справиться с буквально оглушившим ее горем, она с головой окунулась в работу, вникая во все тонкости производства тканей. Надо отдать должное уму, сметливости и незаурядности молодой женщины (хотя, думается, и папенька, и старший брат Александр все же оказывали ей практическую помощь) — уже через пару лет после смерти супруга, как бы приняв от него эстафету, Вера Владимировна участвует в выставке изделий Российской империи, царства Польского и великого княжества Финляндского в Санкт-Петербурге (1849), где золото- и серебротканые узорные изделия ее фабрики были признаны лучшимий.

В 1851 году продукция Сапожниковых выходит уже на международный уровень на I-й Всемирной выставке в Лондоне.  Кстати сказать, и впоследствии, на зарубежных выставках 1862 и 1867 годов, продукция возглавляемой ею фирмы оценивалась только на «отлично» (занимала первые места).

Всемерно заботясь о поддержании престижа своей фабрики, не забывала молодая хозяйка и о своих материнских обязанностях: подросшие сыновья начинали постигать необходимые в будущем науки (арифметику, основы бухгалтерии, языки) с лучшими домашними учителями, малышка Лизонька уже вовсю лепетала на своем детском языке…

А вот совсем еще молодая их бабушка — Елизавета-первая — все более и более угасала от мучившей ее всю жизнь чахотки. Ей было всего сорок семь лет, когда в 1850 году, через три года после кончины зятя, умерла и она. Из рожденных ею восьмерых детей в наиболее сложной ситуации оказались самые младшие: 14-летний Сергей (в будущем отец Станиславского) и 11-летняя Танюша.

По воспоминаниям их внучатого племянника С.С. Балашова, «после смерти матери старшая [на тринадцать лет] сестра Вера Владимировна Сапожникова в какой-то мере старалась восполнить подрастающему Сереже материнскую ласку и заботу. Это явилось причиной их близких отношений до самого конца жизни Веры Владимировны» [1].

ТРАГЕДИЯ ВТОРАЯ. АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Прошло еще десять лет, в течение которых фабрика «Г.Г. Сапожникова» (читай: Вера Владимировна):

- получает право ставить на своей продукции герб как знак высочайшего качества производимых тканей (с 1851 года);

- становится поставщиком императорского двора (именно сапожниковскими тканями отделываются дворцовые апартаменты при ремонтах);

- в 1856 году изготавливает большое количество золотой парчи для коронации Александра III и его супруги Марии Александровны;

- выполняет заказы для высшей церковной и светской власти;

- изготавливает знамена, штандарты и орденские ленты для армии.

В 1860 году 37-летняя (!) хозяйка, получившая потомственное почетное гражданство, вводит в дело достигших совершеннолетия сыновей Александра и Владимира. И только тогда меняет название фабрики на «Братья А. и В. Сапожниковы».

Абсолютно разные и по характеру, и внешне (но все же очень похожие на мать, особенно старший), братья-погодки были очень дружны. По воспоминаниям того же С.С. Балашова, «старший Александр был веселый, быстрый, с черной курчавой бородой и густой шевелюрой, не упускал случая блеснуть, пошутить, был любимцем женщин... Младший Владимир был его противоположностью: тихий, скромный, почти робкий...» 

Несмотря на молодость (Александру к тому времени исполнилось восемнадцать, Владимиру семнадцать лет), оба брата сразу же проявили себя людьми весьма деятельными (несомненно, гены пращуров-предпринимателей сыграли здесь не последнюю роль). Они всемерно усиливали генеральную линию фирмы по наращиванию собственных высококачественных парчовых и шелковых тканей, имевших высокий спрос как в России, так и за ее пределами (в частности, на международной выставке в Лондоне в 1862 году).

Интересно, что для узорных тканей использовались рисунки только отечественных художников по тканям. Постоянные изыскания в сфере оригинальности рисунка и повышения качества тканей способствовали тому, что на III-й Всемирной выставке в Париже в 1867 году также были отмечены «великолепные богатые и прекрасные парчовые ткани Сапожниковых».

Успехи сыновей в какой-то степени заслонили горечь еще одной неизбежной потери — в 1862 году умер папенька Владимир Семенович, основатель известного всей Москве «Товарищества Владимир Алексеев», оставивший наследникам — старшему и младшему сыновьям — огромное состояние.

Через год после смерти отца, пожертвовав родовой дом для устройства в нем Николаевского дома призрения вдов и сирот московского купечества, младший Сергей с семьей перебирается в более престижный район у Красных ворот (поближе к любимой сестре Вере). К сожалению, этот впечатлявший своими размерами усадебный дом Алексеевых на Садово-Черногрязской улице (№ 8) не сохранился. Теперь на его месте находится здание бывшего Министерства топливной промышленности, возведенное в стиле конструктивизма на рубеже 1920-1930 годов. Но к счастью, до сих пор соседствует с ним оставшийся от усадьбы голубой 2-хэтажный театральный флигель, построенный в 1880 году для первых постановок Константина Сергеевича Станиславского:

Посещая в паломнических поездках Троице-Сергиеву лавру, Сергей Владимирович не мог не обратить внимание на живописнейшие места практически вдоль всей Троицкой дороги. Среди них одно особенно привлекало его внимание еще с детства. Как  вспоминала его старшая дочь Зинаида Сергеевна: «Отец нам часто рассказывал, что, когда они были детьми, то ездили на лошадях к Троице и всегда ждали на пути дома с куполом и с двумя низенькими флигелями, соединенными двумя галереями. Они звали этот дом "Дом с ушами"» [4].

И вот в марте 1869 года он вместе с сестрой покупает приглянувшуюся обоим усадьбу Любимовка на высоком берегу Клязьмы в тридцати верстах от Москвы, где проводит теперь с семьей каждое лето (к тому времени у него уже было пятеро детей, а всего их родилось десять!).

По воспоминаниям еще одной дочери С.В.Алексеева Анны (в замужестве Штекер), «...два-три года подряд тетя Вера… жила рядом с нами, занимала старый флигель [Б]. Этот флигель особенно мне запомнился потому, что в дверях, ведущих на балкон, были разноцветные стекла, в которые мы всегда любили глядеть» [5].

«В Любимовке было весело. По живописной Клязьме ходила целая флотилия лодок Алексеевых и их соседей. На воде затевались праздники с фонарями и фейерверками, шумные купания в оборудованных для этого купальнях. В конюшнях было предостаточно лошадей с алексеевских и сапожниковских конных заводов, и часто кавалькадой верхом и в экипажах ездили в Пушкино в ресторан, или к соседям в Листвяны, в Звягино, в Мамонтовку. Устраивались музыкально-театральные представления и семейные спектакли» [2].

Замечательное это было время, эти последние восемь лет жизни главы Сапожниковского семейства… (Какое странное совпадение: опять восемь лет, как и в самом начале ее семейной жизни!) Возмужавшие сыновья стали отличными управляющими-хозяевами (в полном и высшем смысле этого слова), «значительно увеличив торговый оборот фирмы как за счет продажи материй собственного производства, так и за счет покупных русских и лионских тканей; открыли крупные магазины в Санкт-Петербурге и Нижнем Новгороде».

А потому в 1870 году Вера Владимировна со спокойным сердцем отходит от всех дел, передав Александру и Владимиру фабрику, которую те переименовывают в «Торговый дом А. и В. Сапожниковы».

Но разве можно было ей, трудившейся все эти долгие годы, усидеть без дела? Конечно же, нет. И совсем скоро она нашла себе новое занятие: так как в старом любимовском доме год от года становилось теснее и теснее (появлялись все новые и новые члены Алексеевского семейства), Вера Владимировна, разделив с братом имение и прикупив соседние земли, решила построить свой собственный дом — здесь же, в Любимовке, в небольшом отдалении к югу.

Два года длилось строительство, и вот наконец 30 июня 1873 года взорам домочадцев и многочисленных гостей предстала великолепная двухэтажная «Белая дача», построенная по проекту архитектора А.А. Никифорова в венецианском стиле. Результат многократно превзошел все ожидания (увы — после революции «Белая дача» была реквизирована, затем использовалась под всевозможное жилье, а в 1993-94 годах сгорела).

Чарующий вид на Клязьму, к которой мимо клумб с сотнями благоухающих цветов вели ухоженные дорожки, плавно переходящие в широкие ступени небольшой пристани, дополнял эту изумительную картину. 

А сколько радости приносили ей первые трое внучат, родившихся в на редкость удачном браке дочери Лизоньки с предпринимателем и меценатом Саввой Ивановичем Мамонтовым, которые поселились сравнительно недалеко, в Абрамцево (1870).

Частенько наведываясь к ним в гости и любуясь крепенькими (в отца) карапузами-братцами (кстати, увидит бабушка и первую внучку Верочку — ту самую «девочку с персиками», которая родится в 1875 году), Вера Владимировна иногда украдкой нет-нет да и вздыхала, переживая за все еще холостых сыновей, которым, кстати, перевалило уже за тридцать…

А тем из-за бесчисленных и бесконечных дел было, похоже, не до женитьбы (в большей степени это касалось все же старшего; Владимир много лет тайно был влюблен в кузину Лизу Якунчикову). Сильнейший пожар на фабрике, в котором сгорело и само здание, и товар (1872 год); покупка в связи с этим бедствием в близлежащем от Любимовке сельце Куракино шерстоткацкой фабрики (1875); возведение там же новых фабричных корпусов с приобретением новейшего ткацкого оборудования, а также строительство спальни (общежития), больницы, бани и училища (школы); восстановление московской фабрики; наконец, непременное участие в различных выставках (в частности, в Вене в 1873 году) — вот лишь небольшой перечень того, чем до краев была наполнена жизнь братьев Сапожниковых.

Очередной «черный день» пришелся на 1877 год, когда от, казалось бы, обычной детской болезни — скарлатины скоропостижно скончался 35-летний Александр Григорьевич.

Этот жесточайший удар судьбы 54-летняя Вера Владимировна перенести была уже не в силах — вскоре после сына умерла и она…

ТРАГЕДИЯ ТРЕТЬЯ. ВЛАДИМИР ГРИГОРЬЕВИЧ

Пережить эту ужасную двойную утрату 34-летнему Владимиру Григорьевичу помогала его молодая супруга Елизавета Васильевна, женитьба на которой состоялась в начале этого же года — 28 января. В какой-то степени утешало и то обстоятельство, что матушка с братом все же успели порадоваться его счастью.

Из «Ведомости о народных училищах Московского уезда за 1900-1910 годы»:
«Куракинское фабричное училище основано в 1877 году.
Находится в доме попечительницы Елизаветы Васильевны Сапожниковой.
Законоучитель священник Николай Георгиевский,
первая учительница Елизавета Ивановна Фалютинская (с 1879 года),
вторая Александра Михайловна Касимова (с 1900),
третья Анна Петровна Иванова (с 1900).
Учащихся 48 мальчиков и 60 девочек».

«Елизавета Васильевна Сапожникова, женщина добрая, сердечная, всегда готовая всем помочь, полюбилась Владимиру Григорьевичу чуть ли не с детских лет, и он пронес свое чувство к ней через всю жизнь…» [1]. То есть, как и его матушка, он был однолюб.

Этим замечательным фактом удивительные совпадения в жизни двух поколений Сапожниковых не ограничиваются: так, разница в возрасте Владимира и Елизаветы составляла, как и у его родителей, тринадцать лет; у них также родилось шестеро детей — три сына и три дочери, из которых половина тоже умерла...

Первенец, сын Александр, названный в честь брата (а разве могло быть иначе?), родился в 1878 году. «Он прожил недолго, скончавшись в юношеском возрасте. Вторым ребенком была дочь Вера… Ее крестили в приходском храме Петра и Павла на Ново-Басманной улице, где Владимир Григорьевич много лет был церковным старостой».

«Все три дочери Сапожниковых: Вера (1880-1939), Екатерина (1882-?) и Наталья (1883-?) красотой не отличались и замужем не были» [1]. После девочек через пять и пятнадцать(!) лет соответственно родились сыновья Григорий (1888-1938) и Сергей (1898-1942). 

Интересно, что Наталья и Сергей были крещены в Космодамианской церкви села Болшева, старостой в которой был Сергей Владимирович Алексеев, их двоюродный дед и сосед по Любимовке.

Нежно-трепетное отношение к супруге и детям (последний сын родился, когда родителям было 42 и 55 лет соответственно!) сопровождали все без малого сорок лет этого счастливого брака. Однако столь близкое родство родителей (Владимир и Елизавета были детьми родных сестер Веры и Екатерины Алексеевых) не могло, к великому сожалению и, бесспорно, к огорчению, не отразиться на их детях.

О генетике тогда еще и слыхом не слыхивали, а ее, так сказать, результаты были здесь налицо: трое из шести детей умерли; «Вера, видимо, перенесла детский паралич — одна ее рука всегда была прижата к телу…; Григорий… жил один в лесу около Любимовки, в избушке…»; последыш Сапожниковых Сергей «с детства заикался и, чтобы скрыть это, старался говорить нараспев…».

Видимо, именно некоторыми «странностями» сыновей объясняется то обстоятельство, что Владимир Григорьевич практически до конца своих дней стоял во главе своей «шелковой империи» — самой известной русской парчовой мануфактуры ХIХ века, славившейся, прежде всего, широким ассортиментом узорных парчовых тканей отменного качества. Интересный штрих: «тихий, скромный, необщительный в быту…, Владимир Григорьевич всей душой отдавался рисованию — придумывал рисунки для парчовых тканей; его фантазия была неистощима» [3].

При нем в не изменившей своего названия фирме «Торговый дом А. и В. Сапожниковы» осуществится масштабная реструктуризация, и она достигнет своего расцвета.

И конечно же, когда в Российской империи проходили коронационные торжества, заказы на ткань поступали в первую очередь В.Г.Сапожникову. Именно из его парчи были сшиты роскошные коронационные платья двух последних императриц:

- Марии Федоровны, супруги Александра III (1883 год);

- и Александры Федоровны, супруги Николая II (1896 год):

Первоначально платье для Александры Федоровны планировали шить из легкой серебряной парчи. С таким материалом платье было бы очень легким, и коронация была бы менее утомительной для императрицы. К сожалению, выбор ткани пришлось изменить в пользу плотного шелка, так как вышивка на тяжелой ткани смотрелась гораздо лучше. В итоге платье весило около десяти килограммов! Сейчас оно хранится в Оружейной палате Московского Кремля.

Также из тканей Сапожникова были изготовленные исторические одеяния императорской четы для самого известного «русского бала-маскарада» 1903 года в Зимнем дворце:

За выдающиеся успехи в развитии шелкоткацкого дела в Российской империи, удостоенный как минимум десятка орденов, в том числе и иностранных, отмеченный высшими наградами практически всех российских и международных выставок второй половины XIX-начала ХХ века, а также за неустанную общественную деятельность на благо Отчизны Владимир Григорьевич Сапожников получил в 1909 году потомственное дворянство (потомственными дворянами стали также его супруга и дети). В 1910 году ему присвоен чин действительного статского советника (соответствовал чинам генерал-майора в армии и контр-адмирала во флоте, а также придворному чину камергера).

ТРАГЕДИЯ ЧЕТВЕРТАЯ. ГРИГОРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ

До чего же сильна оказалась алексеевская порода! Как же внук Григорий похож на бабушку Веру Владимировну! Такие же небольшие глаза, крупный рот (семейная черта всех Алексеевых), волевой подбородок…

По совсем крошечным воспоминаниям троюродного брата С.С. Балашова, Гриша был очень верующим человеком, почему-то жил один, в избушке; «потом вдруг влюбился в Елизавету Ивановну Самарину, горничную его матери, и женился на ней.

Елизавету Ивановну отправили в Англию, где она училась два года и, очевидно, будучи от природы способной и восприимчивой, вернулась человеком, умеющим прекрасно держаться в обществе, и даже более интеллигентным, чем сами Сапожниковы» [1]. Но все равно по сути это был мезальянс, хотя семья ее и приняла. А куда было деваться старшим Сапожниковым? Время шло, а долгожданных внуков у них все еще не было…

И вот наконец году эдак в 1913 (1914?) у Григория и Елизаветы родилась дочь Александра. Как же были счастливы 71-летний дедушка и 58-летняя бабушка, как баловали свое маленькое «солнышко»…

Трудно сказать, увидел ли дедушка еще одну свою внучку — Лизоньку-третью (после бабушки Елизаветы Васильевны и мамы Елизаветы Ивановны): судя по фотографиям, разница между сестрами была примерно года три. Бабушка же точно дождалась второго «подарка судьбы», а потом, после октябрьского переворота, жила вместе с ними и невесткой в своем московском доме у Красных ворот вплоть до кончины в 1937 году.

Уже в самом конце своей жизни Владимир Григорьевич передал свой бизнес сыну Григорию — представителю третьего поколения фабрикантов Сапожниковых, которому вскоре пришлось совсем несладко: новой власти были не нужны буржуйские шелка и парчи. А потому в 1919 году обе фабрики — Московская и Куракинская были национализированы.

Непростая судьба выпала на долю последних представителей славной фамилии — лишенные всех прав и средств к существованию, они, тем не менее, не оставили своей родины и прожили здесь всю свою жизнь, разделяя с ней все беды и лишения.

Видимо, скрываясь от преследований или опасаясь их, Григорий Владимирович перебрался в далекий Тбилиси, где и скончался в безвестности в возрасте пятидесяти лет в 1938 году. И все же последний прямой потомок Григория Григорьевича Сапожникова по мужской линии оставил о себе прекрасную память в виде часовни-памятника вблизи Троицкой дороги у Тарасовки, о которой рассказ впереди...

Александра и Елизавета Григорьевны тоже боялись всего и вся на свете (тому свидетельство — рассказ Б.Я. Ежова, опубликованный ранее на сайте. Замужем они не были, скончались в конце 1990-х годов в Москве. Похоронены, как и бабушка, и матушка, на Введенском кладбище (историческое кладбище в Лефортово).

Особая благодарность пушкинскому краеведу Галине Ивановне Долгиревой
за предоставленные эксклюзивные фотоматериалы

Ольга ГЛАГОЛЕВА

(статья обновлена 20 октября 2025 года)

Источники:

[1] Балашов С.С. Алексеевы, М., 2008, стр.12-13.

[2] В.Панченко. Писатель Чехов в Любимовке у Станиславского. «Подмосковный летописец» №1, 2010, стр. 16, 24.

[3] Г.Ю.Бродская. Вишневосадская эпопея, М., АГРАФ, 2000.

[4] О.Я.Ремез.Голоса Любимовки. М.: «Искусство», 1980.

[5] «Подмосковный летописец» № 2, 2011, стр.55.