ГОРЬКИЙ АРОМАТ
УШЕДШЕЙ ЭПОХИ

Дата публикации: Apr 05, 2016 10:2:44 AM

22 июня 1897 года будущие отцы-основатели Московского Художественного театра Владимир Иванович Немирович-Данченко и Константин Сергеевич Станиславский (Алексеев) добирались до подмосковной дачи последнего «от одного из центральных вокзалов Москвы [Ярославского] минут сорок великолепным лесом вековых пышных, гигантских елей и сосен, а потом версты три в пролётке [еще пятнадцать минут]» (здесь и далее цитаты из [1]). «По давнему обычаю, Алексеевы с апреля по август жили… в тридцати верстах от Москвы, около полустанка Тарасовка Ярославской ж.д.» в Любимовке.

2 мая 2015 года (через 118 лет) маршрутка № 45 «Королёв-Пушкино» минут через пятнадцать оставила нас с Ниной Владимировны Закалюкиной у… закрытых ворот этой самой знаменитой и сегодня усадьбы. Но как мы ни упрашивали охранника, ворота нам так и не открыли, а посему нам не оставалось ничего другого, как только обойти ее вдоль забора и сделать несколько «говорящих» фотографий...

От увиденного невольно вспомнились строки 40-летней давности исследователя Любимовки Оскара Яковлевича Ремеза (1925-1989): «Годы не пощадили Любимовки. История не обошла ее стороной. Наравне с другими приняла она на себя и мирные заботы и военные тяготы, делила и беды и славу отечества.

С конца 1920-х годов здесь был Дом отдыха, в 30-е поселились дети Испании, во время войны разместился госпиталь, после Победы — общежитие студентов Педагогического института. И теперь Любимовка заселена. Старинные залы имения давно поделены и разгорожены новыми стенами. Но как ни изменился сегодня облик Любимовки, этот малый островок подмосковной земли хранит былое очарование.

Воображение безошибочно угадывает следы минувшего. Жаль, конечно, что не стало сада, дорожек, цветов на клумбах, купален, гимнастической площадки, лодок на пристани, да и самой пристани, площадки для крокета и "гигантских шагов" на лужайке.

Обмелела Клязьма, сгорбились дома соседней Комаровки, поредел любимовский лес…»

    Видел бы он, что творится здесь теперь… Покровская домовая церковь, где 5 июля 1889 года венчались Константин Сергеевич Станиславский (1863-1938) и Мария Петровна Лилина (1866-1943) стоит, продуваемая всеми ветрами, в полуразрушенном состоянии  (колокольню, правда, кто-то привел в относительный порядок):

«До фабрики не больше километра…, но расположена она по другую сторону, на юго-восток от Любимовки. Сразу за поселком стоит Белая дача (давно она уже коричневого цвета, но до сих пор называется "белой"). Здесь жили Сапожниковы — мать с двумя сыновьями. Те самые Сапожниковы, предприимчивость которых приостановила деятельность многих окрестных фабрик… Они доводились двоюродными братьями Станиславскому».

После октябрьского переворота «Белая дача» была реквизирована, затем использовалась под всевозможное жилье, а в 1993-94 годах сгорела…

«Напротив любимовского леса (через дорогу) располагался сапожниковский парк. Тут немало потрудились землемеры и садовники. Парк был распланирован, разбит и выстрижен по лучшим иноземным образцам. То был парк для господ. Фабричных сюда не допускали.

Хозяин фабрики Владимир Григорьевич Сапожников отлично наладил производство шелковых, парчовых и штофных тканей, соорудил плотину через Клязьму, оборудовал цехи новейшими машинами, пригласил на работу иностранных мастеров… Главным механиком был англичанин Гильберт, главным бухгалтером — француз Лакиер, мастером приготовительного цеха — итальянец Предо… Шелк и парча фабрики славились не только в России. Так, главный мастер фабрики Иван Галкин в 1890 году привез бронзовую медаль с парижской выставки..

Сапожниковы были не только "культурными" фабрикантами, но и завзятыми театралами. В их московском доме у Красных ворот давались любительские представления. 18 марта 1879 года в пьесах "Лакомый кусочек" и "Капризница" играл там и 16-летний "Кокося" Алексеев [Станиславский]». На спектаклях среди других гостей тогда присутствовали Василий Дмитриевич Поленов, Савва Иванович Мамонтов, Илья Ефимович Репин, Владимир Григорьевич Сапожников.

КУРАКИНО

«Сапожниковы отличались не только постановкой любительских спектаклей в доме у Красных ворот. Они завели обычай ставить спектакли и на Куракинской фабрике. Здесь играли уже не хозяева и их знакомые, а фабричные.

Дело и тут было поставлено на широкую ногу. Спектакли давали на масленице, и накануне, для последних репетиций, приезжал из Москвы режиссер Ремизов, помогавший любителям как следует подготовить очередной спектакль. Костюмы брали в Москве у самого Зимина [основатель частного оперного театра], а декорации расписывал фабричный жестянщик и маляр — "золотые руки" — Петр Николаевич Смирнов. И репертуар подбирался солидный. Из классических русских пьес».

В трехэтажном кирпичном общежитии для «девушек-ткачих, приезжавших на фабрику из всех окрестных деревень, от Щелкова до Черкизова… на первом этаже, в помещении артельной столовой и показывал свои спектакли фабричный театр. Существовало специальное возвышение — площадка для артистов; для зрителей расставляли скамейки. Тут играли и "Каширскую старину", и "Бедность не порок", и "Грозу", и "Жизнь за царя"…»

Спектакль «Подснежник», поставленный сестрой Станиславского Зинаидой Сергеевной Соколовой в феврале-марте 1919 года, «был сыгран дважды, но не в столовой, как прежде, а в "манеже", который после революции стал клубом (там и теперь клуб)», где собралось четыреста(!) человек со всей округи. Все эти зрители «так нуждались в тот суровый год в красоте и поэзии! …Для фабричных "Подснежник" был театральным чудом, праздником, обещанием счастья».

Приведу краткое содержание одноименной пьесы Н.В.Денисова, найденной все тем же О.Я.Ремизом в библиотеке Всероссийского театрального общества: «В одной деревне жили бабушка с внучкой. Как-то девушка отправилась в лес за хворостом и встретила царевича. Царевич полюбил ее и назвал "Подснежником", не зная, как ее звать… [Видимо, главная героиня была таким же чистым и нежным белокурым созданием — как и этот чудесный цветок].

Но бабушка внучке не верила и говорила: "Царевича во сне ты увидела", а та отвечала: "Нет, бабушка, то было наяву".

Царевич отправляется на поиски бедной девушки. Но в дело вмешивается злой волшебник… Все злоключения царевича и девушки-"Подснежника" были жестокими, и только в самом конце после долгих мытарств торжествовали добро и справедливость».

«Весь этот уголок у клуба бывшей деревни Куракино — история. Здесь стоял дом, принадлежавший собирателю галереи
П.М. Третьякову и подаренный им дочери, в замужестве А.П. Боткиной». [Ремез ошибся — этот свой еще один усадебный дом
В.Г. Сапожников двадцать лет сдавали Третьяковым (с 1880 года), а потом еще двадцать Боткиным].

Чрезвычайно интересные воспоминания оставила старшая дочь Павла Михайловича Вера Павловна (в замужестве Зилоти) (1866-1940) в своей книге «В доме Третьякова»: «Куракино было усадьбой "средней руки". Дом был бревенчатый, штукатуренный, одноэтажный, с дюжиной окон в длину фасада, с мезонином, с тремя крытыми террасами со стороны двора, по которому подъезжали к дому, огибая круглую лужайку, обрамленную кустами пионов и флоксов.

С противоположной стороны, выходящей по направлению к реке Клязьме, с большого открытого балкона, над которым висел подпертый деревянными колоннами балкончик мезонина, вели ступеньки в парк. Были здесь и старинные липовые аллеи, и много лужаек, среди которых высились громадные плакучие березы, и группы сосен; множество было кустов сирени, шиповника, жасмина, жимолости.

Был и пруд, покрытый кувшинками, с плакучими ивами на другом берегу. Соловьи по веснам щелкали все вечера и ночи. Днем щебетали и пели всевозможные птички. Из-за Клязьмы, до которой шел громадный заливной луг, куковали кукушки. Было солнечно, просторно и уютно».

И далее: «В Куракине все благоухало и звучало. Первые ночи, бывало, и не спишь, слушаешь с замиранием сердца, как трещат соловьи в кустах акации или в кустах сирени под нашими высокими окнами, всегда открытыми в тихую погоду. Ландыши под липами и березами, лютики, фиалки и кувшинчики на маленьком заливе нашей милой речки Клязьмы..., кукушка за рекой, перепела на лугах после заката солнца.

Позже летом пестрые ковры цветов расстилаются на лугах, гудение мириад пчел на липовом цвету по всем аллеям в парке. А потом золотая осень с синим небом и горящими закатами, прогулками за шоссе, в молодой лес, из которого приносили полные корзины белых грибов-боровиков, подосиновиков, березовиков, а то и рыжиков, и опенок. Нет ничего дороже, ласковее душе и московскому сердцу подмосковной скромной, милой природы. Ходишь и хвалишь Бога».

Частыми гостями в Куракино были, естественно, художники — В.Д. Поленов, В.И. Суриков, И.Е. Репин, В.Г. Перов, К.Ф. Юон, зять Третьякова Николай Николаевич Гриценко и другие.

Дальнейшая судьба Куракинской дачи Третьяковых-Боткиных также печальна. После революции она была национализирована, усадебный дом переделали, надстроив второй кирпичный этаж. В нем поселились работники бывшей фабрики Сапожникова. Местные жители еще долго называли дом «Боткинским» по имени его последних обитателей, а о пребывании здесь семьи Третьякова совершенно забыли. Со временем дом стал разрушаться… С началом интенсивного жилищного строительства в 1960-х годах его и вовсе сломали. Теперь это место окружено многоэтажками.

Ну и как, спрашивается, после всего ЭТОГО «разрушенного до основания» не вспомнить другие строки — нашего гениального современника Николая Рубцова: «Какая жизнь отликовала, отгоревала, отошла»? И добавить уже от себя: «Оставив едва уловимый горький аромат воспоминаний о былом…»

[1] О.Я.Ремез. Голоса Любимовки. М.: «Искусство», 1980. 

Ольга ГЛАГОЛЕВА

(статья обновлена 20 октября 2025 года)